Жил-был на деревянной полочке Карандаш. Самый обычный, простой. Остро отточенный, в желтеньком камзольчике, с золотыми буковками на боку. Жил-поживал. Поглядывал на всех сверху и потихоньку вздыхал. Ах! Кому он нужен? Что он может сделать в своей жизни, чтобы порадовать окружающих? А надо сказать, что душа у карандаша была добрая и мягкая, об этом говорили золотые буковки на его боку, но Карандаш этого не знал. И все сокрушался.

Видел он однажды, как в руки к Мастеру попала кисточка, как сначала она всех стеснялась, а потом закружило ее в цветном вихре, и так она ярко танцевала, что оставила после себя ослепительный след. Вон он, висит на стене и все на него любуются. А Кисточка дружит и с банкой, и с красками, и с листом. И так у них весело, там, внизу.

А Карандаш лежит высоко, и не с кем ему словом перемолвиться. А ему так хотелось прижаться головой к белому листу, и рассказать о своей печали. Познакомиться с мягкой и веселой кисточкой. Поклониться строгой пузатой банке с водой. Ведь он был воспитанный Карандаш.

А за окном шумели деревья. Долгими, серыми, зимними вечерами, Мастер сочинял для Кисточки разноцветные и горячие танцы, и в комнате было тепло и солнечно как на морском побережье.

И вот, однажды…

Мастер зашел в комнату и щелкнул выключателем. Света не было. Щелкнул второй раз - ничего. Пощелкав для порядка пару раз, Мастер в задумчивости подошел к окну. В домах напротив – темнота. На улице стало совсем тихо. Вечер быстро наползал на неосвещенный город. В комнате было темнее, чем во дворе, и за окном хорошо различались стволы деревьев и их ветки-руки, раскинутые в стороны. Они чуть раскачивались на ветру и тихо шептались между собой.

Мастер постоял перед окном, потом быстрым движением руки снял с полки наш Карандаш и замер над белым листом бумаги. Карандаш смутился, он никогда не был так близко рядом со своей мечтой. Что же мне нужно сделать? Надо что-то сказать? Поздороваться? Карандаш лихорадочно соображал. Рука Мастера чуть сжимала его стройное тело и, непривыкший к такому обращению карандаш, еле дышал.

Мастер осторожно провел линию по чистому белому листу бумаги. ООО! Застонал про себя Карандаш. Я все испортил, после меня лист стал таким грязным! Что же делать?

Но Мастер продолжал вести линии. Они были короткими и длинными, иногда рука нажимала на Карандаш еле-еле, и тогда он мог вздохнуть свободно, а иногда на него давили так, что дыхание становилось прерывистым. И линии от этого становились разными: то жирными и блестящими, а то мягкими и чуть заметными. Мастер с головой ушел в работу, и вихрем его движений закрутило Карандаш. В какой-то миг, наш скромный Карандаш понял, что получает удовольствие от каждого соприкосновения с листом, от нажима руки на его камзольчик, от маленьких пауз, которые делает Мастер. Линии, линии, черточки, черточки…. Карандаш летал по листу бумаги в разные стороны. Этот танец был восхитительным, обворожительным, таинственным. Темнота, тишина, ветки деревьев за окном. Танец начал затихать. Движения руки Мастера стали более ровными, паузы стали более длительными.

И вдруг…вспыхнул свет. Так ярко, что все вокруг зажмурились и Кисточка, и Краски, и банка с водой. А белый лист, лежал и чуть подрагивал. А через секунду, когда все открыли глаза, легкий шепот пронесся над столом. Карандаш еще находился в руке Мастера, и тот, поднеся его к своим губам, одобрительно хмыкнул. На губах Мастера играла задумчивая улыбка.

И увидел Карандаш белый лист. И увидел свои следы на нем. И ахнул! Темные деревья за окном волшебным образом перенеслись на лист бумаги, они жили там своей жизнью, они покачивались от ветра, они дышали, от них веяло весной!!! И это сделал Он! Карандаш!

Мастер еще раз довольно хмыкнул и поставил Карандаш в подставку рядом с Кисточкой.

«Добрый вечер, Карандаш!» – о, счастье, с ним разговаривала Кисточка! - «Ты так прекрасно танцевал, что мы все с замиранием сердца следили за твоим танцем. Это было так волшебно!!! Баночка прослезилась, Краски высохли от напряжения, а я вся вытянулась в струнку, разглядывая твои следы. А лист, посмотри на него, он весь от счастья сворачиваться в трубочку начал».

И впрямь, края листа подрагивали и чуть сворачивались. «Спасибо тебе за такой прекрасный вечер!»

«Какое счастье, - подумал Карандаш, - я тоже кому-то нужен!» Но вслух он этого не сказал, потому что у него была очень тонкая и мягкая душа, о чем говорили золотые буковки на камзольчике, но это было уже неважно.

Ирина Шутова

Посвящаю Ю. К.

Нет худа без добра, - сказал задумчиво Художник, переступив порог своей мастерской, играя розой в руке.

Некому было розу подарить. Никто не пришел на свидание…

Художник налил в пустую бутылку воды, водрузил в нее розу и поставил посреди своей мастерской.

И Роза осталась одна…

Розам не больно, когда их срезают с куста. Розам больно, когда они не нужны.

Розы прекрасно чувствуют, по назначению они попадают в человеческие руки, или так, как сейчас, - «нет худа без добра».

Розам нужны трепетные руки. Розам нужны нежные взгляды. Розам нужны теплые слова. А иначе они вянут.

Наша Роза гордо возвышалась над столом в мастерской художника, но первый лепесток уже отделился от бутона, готовый упасть…

А что, хоть это и банально, но в ней что-то есть, - сказала бирюзовая краска, - и ей так к лицу эта капелька росы на листке…

Краски несколько оживились. Появлению Розы они были искренне рады. Краски явно скучали.

Хорошо, что она кремовая, - сказала белая краска, - красная роза, по-моему, это не просто банально. Это неприлично.

Почему? - проснулась обиженная красная краска, - что во мне неприличного? Просто у меня есть свои принципы. Кто виноват в том, что у вас их давно уже нет?!

Белая краска стала доказывать красной, что и у нее тоже есть свои принципы. Их стал мирить аквамарин. В спор оказались замешанными и другие краски. Они стали бегать по палитре, сходясь во мнениях и расходясь, создавая союзы, объединения, - одним словом, краски вошли в привычный образ своей жизни, а Роза и стала этим самым образом этой самой жизни. Даже центром ее.

Конечно, для Розы было бы гораздо лучше, если бы ее в тот вечер просто подарили девушке, но внимание красок ей тоже льстило…

Она еще не знала, сколь неверна творческая среда, сколь она коварна.

Художник бросил на свой стол черный маркер, который взял у знакомого автомеханика, чтобы записать номер телефона. (Он машинально сунул маркер в карман куртки.)

Бросил художник маркер себе на стол, прямо к краскам, карандашам, не подумав…

Маркер был толстый, как атомная бомба, и весь в иностранных надписях.

Наши добродушные краски сразу же с интересом отнеслись к чужеземцу.

Маркер держался в отдалении. Был он точно иностранный, но заправлялся давно уже по - отечественному, и ему не хотелось, чтобы краски пронюхали.

Маркер осмотрелся. В мастерской художника ему не понравилось. Его раздражали запахи красок (то ли дело - бензин!), раздражала палитра с ее неуловимыми и непонятными оттенками. Он с презрением смотрел на блеклые карандаши. А чистые листы бумаги вызывали в нем злобу.

И тут он увидел Розу…

Увидел - и взорвался хохотом… Дело в том, что розы он видел раньше только на пошлых плакатиках в своем прокуренном гараже.

В мастерской художника после того, как маркер отсмеялся, зависла тягостная тишина. Первой ее нарушила черная краска.

Сколько же в нем юношеского максимализма! Социальной смелости! Эпатажа! Правильно! Только таким и может быть настоящее творчество! Дерзай, молодость!

И в самом деле! - вторила ей краска коричневая, «марсовая», - сколько можно жить по этим канонам?! Нас задушили эти рамки условностей! К чему это ханжество?!

А действительно, - вмешалась краска травянистая, - почему именно Роза, а не кочан капусты, к примеру? И что мы в ней все нашли?

Нет, вы посмотрите, с каким презрением она смотрит на всех нас! - сказал восковой карандашик, - она же любит только себя!

И пользы в ней никакой нет! - продолжала травянистая краска, - не то, что в капусте!

И не выражает она ничего, кроме собственной банальности! - сказала колонковая кисть, - даже бутылка, в которой она стоит, гораздо интереснее ее самой. При полумраке под определенным углом зрения контуры бутылки могут напомнить, например, вздернутые женские плечики… Чем не предмет искусства?!

А при полном мраке предметом искусства может стать сам мрак! - произнес тусклый голос из пустоты. И краски снова затихли.

Все с ужасом посмотрели на черную краску, но та молчала. И не маркер это сказал. Из всех тех нескольких слов, которые он знал, которым он научился в гараже, ни одно не подходило пока что для того, чтобы его можно было вставить в разговор в этом обществе.

Долой Розу! Да здравствует капуста! - закричала с полу завалившаяся за кровать грязная вилка.

И черный маркер весело открыл рот для своих нескольких слов. Пришло их время.

Лепесток Розы, печально планируя, опустился на стол художника. Да и сама Роза склонила голову.

Наша Роза явно увядала. Положительно, никому она не нужна и некому здесь за нее заступился. Было совершенно ясно: Роза увянет раньше, чем наступит рассвет. Даже раньше, чем затихнут эти споры.

Некоторые краски или карандаши откровенно злорадствовали. Некоторым все это было глубоко безразлично. Они целиком и полностью были в своем высоком искусстве и не опускались до низменных склок. Некоторым было досадно их малодушие и молчание, но, тем не менее, они продолжали молчать и малодушествовать…

Но был еще здесь карандаш, простой карандаш. Так, даже не карандаш, а какой-то нервный огрызок…

Он висел в полумрачном коридоре на стене, на ниточке, около телефона. Им художник иногда записывал прямо на обоях, довольно не свежих, номера телефонов, подписывая к ним заглавные буквы, а то и слова. Если разговор по телефону затягивался и становился интересным, художник увлекался и начинал рисовать этим карандашом тут же, на обоях, женские головки, цветы, какие-то избушки на курьих ножках…

И вот именно этот простой карандаш вдруг заговорил.

Что вы делаете?! - сказал он. - Вам же потом, когда наступит утро, стыдно станет!

А ты кто такой?! - спросила колонковая кисть. - Тебе кто дал право высказываться? Ты же даже не член нашего творческого объединения!

Действительно, карандаш не был членом творческого объединения всех этих красок, карандашей, кистей и прочих средств изобразительного искусства, находящихся на столе художника, которые на этот одинокий настенный карандашик смотрели примерно так, как артисты театра посмотрели бы на рабочего сцены, вдруг подавшего свой голос на репетиции. Но неправда, что карандашик не знал творчества, не знал, что такое изобразительное искусство! Ах, как в самозабвенном творчестве он забывал про часы, а то и про дни!

Но кто будет смотреть на засаленные грязные обои?!

Да, я не являюсь членом вашего объединения, - сказал Карандаш, - но едва ли принадлежностью к какому-нибудь объединению, пусть даже и самому высокому, можно оправдать низость. А вы ее унижаете. Видите, как она наклонила свою голову, как роняет лепестки?! Вы ее убиваете!

Не слушайте их, - обратился Карандаш к Розе, - прекраснее вас нет никого на свете! Я докажу это!

Надо сказать, что речь Карандаша заинтриговала многих.

Интересно, как и что он собирается нам доказывать, - говорили краски, - когда сам привязан к своей стене? Да и кто его пустит сюда? Разве что сорвется с привязи?

Кто-то испуганно предположил, что Карандаш замышляет теракт.

Кто-то романтически вздохнул. Многие тайно были довольны, что нашелся этот смелый Карандаш. Он спас честь многих благородных красок. А поскольку Карандаш сам был неблагородного происхождения и не входил в их объединения, то конкуренции он им не составлял.

Так или иначе, но Роза в эту ночь не завяла. Она потеряла еще два лепестка, но за ночь гордо распрямилась и стала даже стройней, чем была.

А утром, при первых лучах солнца, на грязных и выцветших обоях в коридоре мастерской художника все увидели удивительный карандашный рисунок.

На рисунке была изображена Роза, та самая Роза, в бутылке из-под вина. Только на рисунке она была как бы без шипов. И рисунок имел дерзновение быть очень похожим на сон…

Точнее, он был похож на сон, который не хотел рассеиваться при наступлении утра и имел дерзновение быть.

А день приходил, как боль в руке юноши, который, выпалив заветные слова своей девушке, сжал в руке стебель розы, не чувствуя, как вонзаются в ладонь шипы, не замечая, как орошается снег у подножия памятника Пушкину на Тверском бульваре каплями крови. Как на дуэли…

И то, что было сказано этому юноше в ответ, чем он был высочайше пожалован и одарен, это было как сон, в который страшно и дерзко было бы верить (когда, озарив улыбкой, убежала девушка с розой в руке и скрылась в высветившейся вдруг толпе), если бы не эта пробуждающаяся в руке боль! Верная боль!

Лучи солнца упали на Розу - и она воцарилась в мастерской художника.

Теперь ни у кого и в помыслах не было посягнуть на ее абсолютную и неограниченную монархию.

А в общем-то недурно, - сказала бирюзовая краска, - и не приторно… и свежо…

Да, в этом наброске что-то есть, - согласилась краска белая.

Краски бурно принялись обсуждать работу карандаша. Не обошлось, конечно, и без острой полемики. Но для всех было очевидно, что карандаш исполнил свое обещание, чем и к своей персоне привлек немалое внимание и уважение. Кто-то из мелков даже предложил включить простой карандаш в творческое объединение. С испытательным сроком, безусловно, и в качестве свободного кандидата.

Так или иначе, но решено было пригласить виновника утреннего торжества в общество, так сказать…

Только карандаша не было больше на ниточке, на стене, где привыкли его видеть.

Смотрите, а он таки порвал свои узы, этот карандаш… Не так он был и прост, как казался, этот Простой Карандаш, - заметил кто-то.

Может быть, он уже на столе? Уже тайно вступил в объединение. И, глядишь, уже его председатель? - хихикнул кто-то в ответ.

Но карандаша не было на столе. Его нигде не было.

Напрасно его ищете, - позевывая своей страшной пастью, сказала старая точилка, - карандаш весь здесь, - сказала она, указав вверх, на рисунок, - и здесь, - показала она вниз, на пол, где лежали свежие карандашные стружки, - это все, что осталось от него…

Израсходовался ваш карандаш. Весь!

Надо сказать, что многие восприняли эту весть с облегчением. И тут же стали говорить о посмертном зачислении карандаша в творческое объединение, о посмертном издании его работ... и проч.

И только одна Роза действительно жила Карандашом, своим отважным Рыцарем…

… Художник взял опрыскиватель и покрыл розу водяной пылью, как фатою…

На секунду маэстро замер, любуясь ее красотой…

Затем он с удивлением взял со стола черный маркер, повертел его в руках, понюхал и, поморщившись, швырнул в мусорное ведро под столом.

В то же ведро он бережно собрал и стружки с пола.

Затем художник посмотрел на свежий рисунок на обоях, на котором задержал взгляд больше обычного. (Он сделал этот рисунок во время последнего ночного разговора по телефону с той самой девушкой, которой была предназначена наша роза и которая не пришла на свидание.)

Нервно походив по комнате, художник сделал движение к телефону, но остановился. Затем он оторвал от стены кусок обоев с нарисованной розой, хотел было бросить его на пол, но медленно оборвал обои по контуру рисунка и аккуратно положил рисунок на стол…

Художник улыбнулся, подмигнув ожившей и царственно распустившейся Розе, и вышел из своей мастерской…

А в мастерской остались только Роза и только простой Карандаш, ставшие прекрасным рисунком, где теперь они были неразлучно вместе, навсегда.

Они сегодня уезжали в далекую и прекрасную страну, туда, где нет худа, где царит одно добро.

Рисунок лежал на столе, как виза. И как штампы на визу, шлепались на рисунок с лепестков Розы капли росы…

Жил-был на свете Волшебник. И была у него Лавка, где он делал всякие чудесные вещицы. Но однажды решил, что хватит, пожалуй, и покинул ее. Ушел в другие края волшебство творить.
А лавка так и осталась вместе со всеми своими обитателями. Честно сказать, особенно они не горевали, что Волшебник ушел. И вообще вскоре про него позабыли. Лежали себе в своих коробочках, шкатулочках и баночках, жили-не тужили.
И была среди них коробка с карандашами. Карандаши лежали в ней стройным рядком, один к одному, новенькие и наточенные. Лежали и из коробки не вылазили. И только одному из них, Простому Карандашу, все неспокоилось. Так и норовил открыть коробку и выглянуть наружу. Другие карандаши говорили ему: ну куда ты суешься? Лежи себе спокойно!
Но куда там. Сердечко у этого карандаша было простое, но жутко любопытное. И вот однажды он не удержался: открыл верх коробки и выкарабакался наружу.
-Ну-ну, - сказали ему карандаши, - пеняй на себя. Мы тебя предупреждали, - и закрылись изнутри.
Карандаш огляделся - и сердечко его едва не выскочило от восторга. Потому что Лавка Волшебника была огромная-преогромная, полная разных разностей, и конца-края полкам, ящикам и коробкам было не видать. Пустился карандаш в путь. Добрался до первой картонной коробки и говорит ей:
- Здравствуй! А что это ты такая грустная?
- Да вот, - вздохнула коробка, - безликое я, серое, унылое существо. Чего тут радоваться?
-А хочешь, я тебя разрисую? - предложил Карандаш.
- Ну попробуй.
И Карандаш нарисовал на коробке что в голову пришло. Получилось неплохо: Коробка так и расцвела узорами. Поблагодарила Карандаша, а его сердечко от радости заразноцветилось, и он дальше пошел. Вприпрыжку.
Стал он бродить с полки на полку, и где видел серые коробки, разукрашивал их, все затейливей и веселее. Но вот незадача: вскоре он притупился, и рисунки стали выходить размазанные. А однажды почувствовал, что сил осталось на последний рисунок. И решил Карандаш напоследок разукрасить одну маааленькую коробочку. Взялся за дело, а оттуда выглянула ее обитательница, и говорит:
- Ага, вот тебя-то я и ждала. Давай знакомиться. Я - Точилка.
- Карандаш смутился:
Почему это ты меня ждала?
- Ну как же? Волшебник меня создал, чтобы я тупые карандаши точила.
- Правда? - обрадовался Карандаш, - А ты умеешь?
- Еще бы!
И Точилка вновь заострила нашего Карандаша, и стал он как новенький.
- Ну спасибо! А ведь мне без тебя никак, - сказал Карандаш, - пойдем со мной?
И пошли они гулять по Лавке вдвоем. Карандаш рисовал теперь еще лучше прежнего, а Точилка его подтачивала, когда приходило время.
Вскоре многие коробочки и ящички в Лавке покрылись узорами, но поскольку Волшебник творил ее долго, стояло их там еще бессчетное множество. И вот однажды добрели Карандаш с Точилкой до большой белой коробки, из которой виднелся чей-то белый краешек. Проснулось в Карандаше былое любопытство, и сдвинул он крышку.
- Привет, я бумага, - сказала та, чей краешек торчал наружу.
- Какая ты белая! - восхитился Карандаш.
- Уж такая уродилась, - и Бумага с гордостью повертела своими чистыми боками.
Карандаш не удержался и говорит:
- А можно, я на тебе чего-нибудь нарисую?
- Ну попробуй, - разрешила Бумага. Она была легкая на подъем. Карандаш уж было приступил к делу, но тут рядом с ними возникло второе существо.
- А мы - Ножницы, - сказало оно, - мы можем из бумаги чего-нибудь вырезать. Только пока что было нечего.
- А я Клей, - сказал еще один обитатель коробки, - я могу вырезанное склеить.
- А давайте попробуем, - обрадовался Карандаш. Нарисовал он на бумаге фигурки, Ножницы их вырезали, а Клей - склеил. И получился бумажный кораблик.
-Ух ты! - сказала бумага.
- Вот кого нам не хватало, - сказали Ножницы.
- Давайте еще что-нибудь смастерим, - сказал клей, - у меня уже колпачок чешется.
И они сделали бумажный домик.
Карандаш с Точилкой решили остаться с ними. Делать всякие штуки вместе было куда интереснее. А как-то раз забралось к ним еще одно существо. И все испортило.
Нарисовал Карандаш на бумаге фигурки, только отошел передохнуть - вернулся, а работы его как не бывало. Бумага говорит:
- Эх, пока тебя не было, тут пришла одна дамочка - и все твои рисунки счистила.
- Ну что ж, нарисую новые.
Но как стоило Карандашу отвлечься, и опять вся его работа исчезла. Тут Точилка надоумела его и остальных друзей подкараулить злобную дамочку. Карандаш нарисовал на бумаге фигурку и спрятался. Тут как тут возникла эдакая белая красотка, подскочила к бумаге - и ну по ней бегать. Выбежали Карандаш, Точилка, Ножницы и Клей - и окружили вредину.
- Ты кто такая? И зачем нам пакости делаешь?
Сперва она помолчала, а потом видит, что выхода нет, и говорит:
- Я Стерка. Это я не со зла, а от скуки. Я больше ничего не умею, кроме как стирать карандашные линии.
И надулась.
- Уходи, нам такие вредины не нужны! - сказали Ножницы. А Карандаш, у которого сердечко было Простое, но доброе, предложил:
- Погоди! Мы можем тебя к себе в компанию взять. Только если ты пообещаешь не вредничать, а помогать нам. Например, если я что-то криво нарисую, ты это сотрешь, а я исправлю. Идет?
Стерка заморгала быстро-быстро, и говорит жалобным голоском:
- Вы правда возьмете меня? Я обещаю, я буду хорошая!
И друзья взяли Стерку к себе. Она и правда полезной оказалась. Раньше ей было одиноко и скучно, вот она и пакостничала. А с новыми друзьями и не хотелось вовсе.
Так они и жили. Карандаш рисовал на Бумаге, Стерка ему кривости-косости исправлять помогала, Точилка заостряла, когда нужно, Ножницы вырезали, а Клей склеивал…
Но даже вещи в Волшебной Лавке со временем стареют. И вот Ножницы с Точилкой притупились, Стерка истерлась почти до конца, Клей опустел, а Карандаш превратися в такого кроху, что и не узнать. Решили они, что пора отдохнуть от трудов.
Карандаш от нечего делать отправился гулять. И добрел он до коробки, из которой когда-то, давным-давно выбрался. Заглянул он в нее и увидел, что другие карандаши лежат ровным рядком, все такие же длинные и заостренные.
Увидели и они его.
- Охохох, кто к нам пожаловал, - заскрипели они старческими голосами.
- Гляди, во что ты превратился! Тьфу, смотреть противно!
- Зато я обошел пол-лавки, встретил друзей и вместе мы сделали столько забавных вещей, что вам и не снилось, - ответил им Карандаш.
- И стоило ради этого вылазить из теплой коробки? Мы тут себе полеживали и вон какие красивые, а от тебя остался один огрызок!
Карандаши засмеялись старческим ухающим смехом, коробка затряслась и упала с полки… Разлетелись карандаши, и треснули их высохшие сердечки. Карандаш поглядел на них, вздохнул, но им уже было никак не помочь.

Сказка Волшебные карандаши короткая на ночь детям читать

На День рождения Лизе подарили цветные карандаши. Коробка была большая, очень много цветов, и Лизе не терпелось начать рисовать. И вот, когда появилось свободное время, девочка достала большой лист бумаги, высыпала в кучку карандаши и задумалась: «Что же нарисовать?»...И решила нарисовать принцессу. Нарисовала голову, волосы, платье, руки и ноги. Лицо девочка рисовала в самую последнюю очередь, потому что оно у нее не очень хорошо получалось. Лиза сосредоточилась, аккуратно вывела один глаз, потом второй, нарисовала носик. «Неплохо получается, - думала Лиза,- остался только рот». Девочка начала рисовать ротик принцессе, но, вдруг, рядом с ней громко мяукнул кот Барсик, который проголодался и напоминал хозяйке, что пора бы его накормить. Лиза от неожиданности дернула рукой, и рот у принцессы нарисовался сам собой, но совсем не такой, как хотелось девочке. Уголки рта были загнуты вниз, как будто принцессу кто-то обидел, и она вот-вот расплачется.

Как жалко,- сказала девочка,- так хотелось нарисовать красиво!
- Конечно, тебе должно быть жалко,- вдруг сказала ожившая принцесса,- нарисовать такое ужасное платье – это же надо додуматься!
Нарисованная принцесса стояла, уперев руки в боки, и придирчиво разглядывала свое платье.
- Мне не нравится этот цвет, и юбка совсем не пышная!,- продолжала жаловаться она.
Лиза, сидевшая с открытым от удивления ртом, наконец, пришла в себя.
- Ты живая? Но как такое возможно?,- вдруг, девочка вспомнила, что на коробке с карандашами было написано «Волшебные цветные карандаши», но Лиза не обратила на это внимания.

Ну, что? Ты собираешься исправлять свои ошибки? Я хочу розовое платье, с фиолетовыми цветочками внизу и в два раза пышнее.
- Хорошо,- ответила Лиза, рисуя,- так нормально?
- Нет, все равно мне не нравится, но лучше у тебя, наверное, не получится. Теперь, нарисуй мне красивый замок, да побольше, с башнями и высокими стенами.
Лиза принялась рисовать, только она никогда не рисовала замков, но старалась, как могла. А принцесса наблюдала и давала советы – ей все время что-то не нравилось.
Когда замок был готов, капризная принцесса запросила пруд с лебедями, розового пони, лужайку с цветами... Лиза уже устала рисовать, тем более, Барсик просил есть. Но она не хотела обижать принцессу.
- Ну как, теперь ты довольна?- спросила девочка.
Принцесса оглядела свои нарисованные владения и расплакалась.
- Что опять не так?,- рассердилась на нее девочка.
- Мне скучно!- рыдая, ответила принцесса.
И девочка нарисовала прекрасного принца. Но, опять не угодила. Правда, принцесса перестала плакать, но стала придираться к принцу: нос длинный, ноги короткие, уши торчат. Принц смущался и краснел. Он пытался понравиться принцессе, дарил цветы, становился на колено и целовал ей ручку. Но принцесса морщила нос и отворачивалась.

Лизе стало жаль принца. Она думала-думала и придумала! Взяла ластик, стерла принцессе ее капризный рот и нарисовала улыбку. Настроение у принцессы тут же изменилось. Она заулыбалась. А когда принц сказал шутку, то смеялась до упаду. Она поблагодарила Лизу за чудесный замок и за прекрасного принца. Принц посадил принцессу на розового пони, они помахали девочке и счастливые пошли домой.
А довольная Лиза пошла на кухню кормить Барсика.

Терапевтический эффект - показать ребенку, что каждый человек уникален, поэтому необходимо беречь себя, любить и воспринимать таким, какой ты есть.

Сказка для сказкотерапии для детей дошкольного возраста: «Карандаши»

Жили в небольшой коробке шестеро карандашей. Все дружили между собой и работали бок о бок. Больше всего работал Черный карандаш. Чуть меньше - карандаши других цветов: Красный, Синий, Зеленый, Желтый. Среди них был карандаш белого цвета, вот именно с ним и произошло происшествие.

Его использовали меньше, чем другие, а чаще и вовсе не вытаскивали из коробки. Белый карандаш каждый раз расстраивался. Думал:

Я никому не нужен... Меня никто не любит, плохой у меня характер, никто не обращает на меня внимания. Мои друзья работают ежедневно, а я жду. Я ненужный карандаш, - и плакал так, что коробка стала мокрой.

Но однажды в офис, где жили карандаши, привезли черную бумагу. До сих пор писали и рисовали на белом, поэтому брали цветные карандаши. С тех пор Белый карандаш стал очень нужным - только им было удобно писать на черной бумаге. В офисе сначала начался переполох, потому что не могли найти Белый карандаш. А когда нашли, то уже пользовались только им.

class="eliadunit">

Рад был карандаш белого цвета. Он старался ровно вести линию, шел быстро и мягко. Всегда был готов работать и днем, и ночью. Друзья радовались за него. Поддерживали всегда, а сейчас особенно, видели, что он счастлив, и им было приятно. Раскрывался талант и способности Белого.

Шли дни, и работал только Белый карандаш. Остальные карандаши отдохнули, и им уже стало скучно. А Белый начал очень уставать, да так, что даже вечерами ему не хватало сил поговорить с друзьями в коробке. И именно в этот момент вдруг все карандаши поняли друг друга. Белый понял, что терять надежду не надо, потому что рано или поздно выпадет возможность доказать свои способности и талант. А его друзья поняли, как было грустно Белому карандашу, когда тот сидел и ничего не делал.

С тех пор Черный, Белый, Желтый, Красный, Синий и Зеленый карандаши еще больше сдружились и поддерживали друг друга в трудные часы. Не забывали сказать приятное слово, напомнить о хороших качествах друг друга. И сами думали, как бы им поработать или отдохнуть. Каждый из них знал, что он незаменим и очень нужен своим друзьям и себе самому.

Вывод: Будь собой!