Э та особа всегда обращала на себя внимание, но никто точно не знал, кто она. Даже священнику на исповеди перед смертью она не раскрыла своей тайны. Можно только догадываться, сколько было лет этой таинственной женщине и откуда она родом. У нее было много имен – госпожа Франк, Шель, Тремуйль, Али-Эмете, принцесса Владимирская, Элеонора, принцесса Азовская, принцесса Елизавета Владимирская – всероссийская княжна, а вот именем Тараканова она никогда не пользовалась, так ее назвали историки, пытаясь докопаться до истины.

О своем происхождении она рассказывала так же загадочно, как и вела себя. Она не помнила ни своих родителей, ни места рождения, шестилетним ребенком ее привезли в Лион, а через полгода – в Киль. Она воспитывалась госпожой Перет или Перон (фамилии она тоже точно не помнила) и крещена по православному обряду. В 1761 году переехала в Петербург, но потом ее перевезли в уединенное поселение возле персидской границы, где жила всего одна старушка и три старика. Прошло пятнадцать месяцев в одиночестве, после чего, наконец, со своей нянькой она бежала в столицу Персии – Багдад, где нашла приют у одного богатого перса. По ее словам, там ей открыли тайну ее происхождения: девочка была дочерью императрицы Елизаветы Петровны и ее фаворита Алексея Разумовского.

Через несколько лет они переехали в Европу. В Лондоне и Париже девушка жила под именем персидской княжны Али. Однако этим россказням никто не верил: детские фантазии сильно бросались в глаза. Вследствие этого современники высказывали самые разные предположения. Одни считали ее дочерью нюрнбергского булочника или пражского трактирщика, но сама она эти слухи с возмущением отрицала, говоря, что никогда не была в Праге. Да и ее образованность, знание нескольких языков, ум и манеры выдавали в ней знатное происхождение. Кроме того, много говорили о ее черкесском, турецком и персидском происхождении. Эту экзотическую даму большинство считало полькой знатного рода. Князь Долгоруков считал ее польской еврейкой, а князь Голицын склонялся к тому, что она немка, потому что авантюристка владела немецким языком, как родным.

Все без исключения отмечали необыкновенную внешность княжны – изящная, худощавая, с энергичными резкими движениями, карими глазами, а продолговатый нос с горбинкой и черные волосы придавали ее чертам итальянский характер. И если бы не чуть косые глаза, она могла бы соперничать с лучшими европейскими красавицами. Своей красотой она покоряла сердца богатых поклонников и часто их разоряла, а потом скрывалась от кредиторов.

В 1774 году княжна, поддерживаемая польской Барской конфедерацией и князем Карлом Радзивиллом, объявила себя сестрой Пугачева и претенденткой на российский престол. Она заявляла, что Елизавета I передала ей права на престол, а Петра III обязала воспитать царевну, однако немилосердный монарх отправил ее в сибирские леса, откуда под покровом ночи она бежала в столицу донских казаков. Ее преследовали и пытались отравить, поэтому ей пришлось бежать в Персию, где она жила в роскоши и занималась с педагогами. Самозванка, пытаясь заручиться поддержкой влиятельных людей, отправилась в Венецию, затем в Константинополь, потом оказалась в Рагузе. Однако ее обращения не имели никакого успеха.

В то же время в России пристально заинтересовались интересной особой, претендующей на святая святых, и Екатерина приказала немедля «схватить бродяжку» и доставить в Россию, что и было в скором времени сделано. Княжна была доставлена в Петропавловскую крепость и подвержена допросам с пристрастием, однако ни в чем не признавалась. И даже изнурительная болезнь (она болела чахоткой), которая в плохих условиях тюрьмы отнимала последние силы, не сломала ее – она твердила одно и то же. Когда стало понятно, что душа еле теплится в больном теле, ей предложили священника любого вероисповедания, она выбрала православного, но и он не узнал тайну происхождения самозванки. Может быть, она и сама этого не знала и искренне верила в то, что она и есть внебрачная дочь Елизаветы.

В то же время была еще одна княжна Тараканова, которая, как считали, и была настоящей дочерью Елизаветы и Алексея Разумовского, по имени Августа. Родилась она предположительно в 1744 году, но была вывезена за границу, кем воспитывалась и где получила образование – неизвестно. В 1785 году по велению Екатерины II ее насильно привезли в Россию и постригли в Московский Ивановский монастырь под именем Досифеи. Так, в полном уединении занимаясь рукоделием и чтением, она провела всю оставшуюся жизнь. Ее лицо разрешали видеть только нескольким особам, и только когда после смерти Екатерины монастырский режим был немного смягчен, удалось написать ее портрет. Ее похоронили в усыпальнице царственного рода Романовых Новоспасского монастыря, и на похоронах присутствовали люди из рода Разумовских и много других знатных вельмож.

При всем этом возникает еще один вопрос. Почему дочь императрицы называли фамилией, никак не связанной с родом Таракановых? В роду Разумовских не было ничего подобного, и в те времена слова «таракан» не было в украинском языке. В России действительно был знатный род Таракановых, но последний его представитель Алексей умер бездетным, после чего продолжение рода прекратилось. Предполагают, что эта фамилия возникла следующим образом. У братьев Разумовских было три сестры, одна из них – Вера– вышла замуж за Ефима Дарагана, казацкого полковника. Придворным странно было слышать фамилию Дараган, поэтому они изменили ее на Дараганов, а немцы, которых много проживало в Петербурге, сделали из Дараганова благозвучное им Тараканов. Так представителей рода начали называть Разумовские-Таракановы, несмотря на то, что вследствие бракосочетаний они носили фамилии Закревских, Дараганов, Стрешенцовых.

Видео:

Зимой 1775 года в казематах Петропавловской крепости умерла от чахотки молодая красивая женщина. Она выдавала себя за княжну Августу Тараканову, дочь императрицы Елизаветы Петровны и называла себя наследницей престола. По личному приказу правящей императрицы Екатерины Второй самозванка была схвачена и помещена в Петропавловку, где 4 декабря 1775 года после долгих допросов скончалась и была похоронена во внутреннем дворе крепости.

Официально считается, что в российскую историю вошло две дамы с именем Августа Тараканова. Настоящая дочь Елизаветы Петровны и Самозванка. А княжна Тараканова с картины Флавицкого – это некий культурно-исторический казус, за которым ничего не стоит, кроме фантазии художника.

«Искатели» внимательно изучили всю информацию о княжнах Таракановых. И свели ее воедино. Сразу возникло несколько версий. Главное наше открытие состоит в том, что Самозванка и Досифея – это одно и то же лицо. И это настоящая сенсация, которая проливает свет на еще одну загадку непростой российской истории.

No related links found

История жизни
Елизавета Тараканова - история обошлась с ней сурово, не донеся до нас даже подлинного ее имени. В разное время она звалась Алиной Эмете, мадемуазель Франк, мадам Тремуйль, графиней Силинской и Пиннеберг, Елизаветой Волдомир... Мы же знаем ее как княжну Тараканову. Знаем прежде всего по одноименному роману Г. Данилевского да известной картине художника К. Флавицкого, входящей в собрание Государственной Третьяковской галереи.
…В 1761 году в Европе появилась некая княжна Владимирская. В Польше она произвела фурор своим богатством, изяществом, умом и длинной свитой блестящих поклонников. Для нее нанимались шикарные особняки с многочисленной челядью. Именитые гости не сводили глаз с обворожительной хозяйки, восторгались ее игрой на арфе, умением рисовать, наслаждались приятными с ней беседами.
Али-Эмете, как предположительно звали княжну, была дочерью персидского шаха и его грузинской наложницы. В возрасте семи лет ее отправили в Европу, надеясь впоследствии украсить чей-то гарем европейски образованной девицей. Но длинная цепь дворцовых переворотов, последовавшая вслед за этим, оборвала всякую связь между юной персиянкой и ее родиной. В том числе оборвались и денежные поступления. Али-Эмете была обречена на безвестность и нищету…
Вскоре Али-Эмете, теперь уже под именем Алины, была представлена князю Лимбургскому, а еще некоторое время спустя стала его официальной невестой. Она выудила у своего сиятельного жениха огромную сумму денег и сбежала в Италию, поскольку для заключения официального брака требовались документы о происхождении «княжны Владимирской».
Почему авантюристка отправилась в Италию через Польшу, неизвестно. Известно только, что по пути состоялась встреча, окончательно определившая трагическую судьбу самозванки: на нее обратил внимание глава польских конфедератов – Карл Радзивилл, человек очень богатый и с непомерным честолюбием.
По другим сведениям, князь Радзивилл еще в 1767 году взял на попечение дочь императрицы Елизаветы, то есть отыскал где-то девочку, способную разыграть роль самозванки. Для него «принцесса» была просто подарком судьбы. Ее внезапное появление на политической арене создавало угрозу трону Екатерины II, ненавистной полякам, грозило раздуть затихшее пламя крестьянских восстаний в России, повлиять на отношения с Турцией, якобы благоволившей к «всероссийской княжне».
«Кто бы ни была девушка, выпущенная Радзивиллом на политическую сцену, но, рассматривая все ее действия, читая переписку ее и показания, данные фельдмаршалу князю Голицыну в Петропавловской крепости, невольно приходишь к заключению, что не сама она вздумала сделаться самозванкой, но была вовлечена в обман и сама отчасти верила в загадочное свое происхождение», – считал писатель А. Мельников-Печерский.
Когда «всероссийская княжна» поняла, что Радзивилл способен только произносить красивые речи за столом, она поставила на нем крест и решила действовать самостоятельно. Для этого она надумала лично отправиться к турецкому султану. Но из-за сильного шторма корабль, на котором она плыла со свитой старых и новых поклонников, оказался в итальянском городе Рагузе.
Между тем Екатерина, только что усмирившая пугачевский бунт и напуганная появлением самозванки, начала подумывать о том, как разделаться с авантюристкой.
Княжна Владимирская как раз находилась в трудных обстоятельствах и начала испытывать настоящую нужду. И тут встречи с ней попросил русский граф Алексей Орлов.
На словах он поддерживал ее мечты, ставшие уже просто бредовыми: тут были и союз с Францией, и освобождение крепостных крестьян, и присоединение к России Персии – тоже, оказывается, принадлежавшей «всероссийской княжне» по праву наследницы шахского трона. Орлов постепенно подвел свою жертву к мысли о том, что им нужно обвенчаться прямо тут, в Италии, и тогда уж он в качестве законного супруга будет сражаться за ее интересы, «природной и истинной российской государыни», с удвоенным пылом.
Они обвенчались в Ливорно, на одном из кораблей русской эскадры. Сразу после венчания «новобрачных» арестовали прямо на корабле по приказу русской императрицы: Орлова – для вида, а «Елизавету II» – действительно. И эскадра двинулась в Санкт-Петербург, увозя с собой «всклепавшую на себя имя», полубезумную от горя и страха, с очевидными признаками чахотки беременную женщину, которая попала в ловушку только потому, что безоглядно доверилась мужчине.
Правда, касательно самого факта венчания мнения исследователей расходятся. Так, историк П. Н. Краснов придерживался той точки зрения, что вся романтическая любовная история графа Орлова и прекрасной самозванки – плод фантазии беллетристов. Прошедший огонь, воду и медные трубы Орлов видел в ней «несчастную авантюристку, жадную до денег и мишурного блеска продажную женщину». Аналогичную версию выдвигал и К. Валишевский: граф обманным путем заманил «княжну» на корабль и, быть может, провел с ней несколько жарких ночей, но никакой свадьбы не было.
В Санкт-Петербурге вместо царских почестей, о которых самозванка мечтала вместе с Орловым, ее ожидали каземат Петропавловской крепости и бесконечные допросы.
Впрочем, поначалу все выглядело не так уж и страшно. Не каземат, а скорее «гостиничный номер» из нескольких комнат, приличная еда с комендантской кухни, две служанки, личный врач. Получив приказ императрицы провести следствие по делу самозванки, фельдмаршал и санкт-петербургский генерал-губернатор князь Алексей Голицын объяснял все эти послабления тем, что узница еще ни в чем не обличена, да к тому же больна и ждет ребенка. Екатерина была не в восторге от такого проявления гуманизма, но не возражала, только настаивала на скорейшем проведении расследования.
Арестантка умоляла о личной встрече с государыней, но поскольку все письма, равно как и протоколы допросов, подписывала по-царски кратко – «Елизавета», русская императрица категорически отказалась видеть «наглую лгунью» и приказала применить допрос с пристрастием. Но князь Голицын все еще не мог решиться применить пытки к женщине. Вместо этого узницу перевели в подземный каземат на хлеб и воду, и караул находился вместе с ней в одном помещении.
Все эти меры привели лишь к тому, что рассудок несчастной помутился. Солдат из камеры убрали лишь накануне знаменитого петербургского наводнения. От смерти в воде узницу спасли чудом – в последнюю минуту выбили дверь камеры. Но то, что дни женщины сочтены, было ясно всем. Тогда Екатерина приказала устроить пленнице встречу с Алексеем Орловым.
Встреча происходила с глазу на глаз, свидетелей не было. Известно только, что продолжалось свидание недолго, Орлов выскочил из каземата бледный и с перекошенным лицом, а его жертва окончательно потеряла рассудок и уже никого не узнавала до своего смертного часа.
Родив сына – Александра Алексеевича Чесменского, «дворянина неизвестного происхождения», «княжна Владимирская» скончалась от кровотечения. Ее похоронили в крепости близ Алексеевского равелина, и посаженные кем-то над могилой кусты боярышника разрослись затем в небольшой садик.
Но когда несколько дней спустя Екатерина, перечитывая допросные листы, пыталась разгадать загадку самозванки, ей доложили, что во дворец прибыла и почтительно просит об аудиенции... княжна Владимирская.
То оказалась подлинная княжна Владимирская, Анастасия Андреевна, в замужестве – миссис Ли. Потеряв мужа и двух сыновей во время войны Америки с Англией за свою независимость, она решила вернуться на родину и вступить в права наследства. И с изумлением узнала, что она якобы «всклепала на себя» имя дочери императрицы Елизаветы и предъявляла свои права на российский престол.
Анастасия Андреевна поспешила к Екатерине, чтобы убедить ее: никакой иной княжны Владимирской, кроме нее, нет и быть не может, а сама она ни на что не претендует.
Екатерина предложила Анастасии пожить в монастыре на правах гостьи. Избран был Ивановский женский монастырь в самом центре Москвы. Там княжне Владимирской предоставили прекрасные покои с садом перед окнами, все ее приказания выполнялись мгновенно. Она ни в чем не испытывала нужды.
Создать такие условия для наследницы одного из самых значительных в России состояний было совсем нетрудно, тем более что после нее наследником всего становилась казна. Императрица сначала запретила Анастасии Андреевне покидать стены монастыря, а потом намекнула в личном письме, что Россия в тяжком положении, нужны деньги, и неужели же княжна Владимирская, обладая многомиллионным состоянием...
Княжна Владимирская подписала бумаги о передаче всех своих капиталов, земель и доходов с них государству, а сама постриглась в монахини под именем Досифеи. На этом великосветском пострижении была, пожалуй, вся Москва. Не было только Алексея Орлова-Чесменского, который вообще объезжал Ивановский монастырь за версту с тех пор, как там поселилась княжна Владимирская. Орлов считал, что это – обманутая им женщина, что слухи о ее смерти – ложь, специально пущенная Екатериной, и панически боялся встречи со своей итальянской любовью.

Впрочем, более распространенная версия о том, что под монашеским одеянием Досифеи скрывалась подлинная княжна Тараканова – родная дочь Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского. Скромная и красивая, настоящая наследница русского престола, она не помышляла о царствовании и, подобно лже-Елизавете, была обманом приглашена на корабль и увезена в Россию, где ее заточили в монастыре. Произошло это только в 1785 году, когда Августе Таракановой было уже сорок лет. На ее содержание отпускалась из казначейства изрядная сумма. После смерти Екатерины II Досифею стали посещать известные лица; митрополит Платон приезжал поздравлять ее по большим праздникам, и даже одно лицо из императорской фамилии посетило ее келью и долго беседовало с затворницей. Досифея до самой своей смерти при каждом стуке в дверь сильно бледнела. У нее имелись портрет императрицы Елизаветы Петровны и какие-то бумаги, которые она, после долгого колебания, сожгла. Судя по портрету, она была очень похожа на Елизавету Петровну.
Остается добавить, что митрополит Платон и лица императорской фамилии не стали бы, наверное, посещать Досифею, если бы под ее именем скрывалась какая-то Анастасия Владимирская. И зачем ей, выросшей и прожившей полжизни за границей, чужому для Елизаветы Петровны человеку, годами бережно хранить портрет покойной императрицы?
Ряд историков, в том числе и К. Валишевский, однозначно считают, что императрица Елизавета Петровна была бездетной. Опираясь на медицинские свидетельства тех давних времен, польский исследователь сообщает: еще смолоду цесаревна страдала «немочью» по женской части, что делало ее неспособной зачать и родить ребенка.
О Досифее говорили, что она может предсказать будущее, отвести беду, вылечить неизлечимую болезнь. Правда это или вымысел – трудно сказать. Похоронили ее в Новоспасском монастыре, в усыпальнице бояр Романовых как последнюю представительницу этого рода – боярского, не царского. На серой плите значились лишь монашеское имя и день кончины – 4 февраля 1810 года.
Дотошные историки утверждают, что княжна Владимирская – это изощренная выдумка самой Екатерины, спрятавшей под этим «псевдонимом» подлинную дочь императрицы Елизаветы и ее морганатического мужа, графа Разумовского. Потому и допрашивала она несчастную с таким пристрастием, что знала о существовании вполне законной наследницы Елизаветы. И успокоилась только тогда, когда возможная соперница сама явилась к ней, а затем позволила постричь себя в монахини и удалилась от мира.

Как живописное полотно затмило реальную биографию выскочки

Константин Флавицкий. Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения

В истории о княжне Таракановой причудливо переплетаются реалии галантного века, дух дворцовых переворотов и талант русского живописца. Все помнят выставленную в Третьяковской галерее картину Константина Флавицкого «Княжна Тараканова в Петропавловской крепости во время наводнения». Однако сама княжна не только не тонула в крепости, но даже никогда не называла себя этим именем.

Монахиня царской крови

Согласно легенде, фамилию «Тараканов» или «Тараканова» давали детям, рожденным императрицей Елизаветой Петровной , которая хотя и не выходила официально замуж, но фаворитов имела, и с одним из них, Алексеем Разумовским , даже якобы заключила тайный брак 24 ноября 1742 года. От этого брака даже как будто были дети, и одна из дочерей царицы звалась Августа . Она получила фамилию Тараканова и приняла постриг под именем старицы Досифеи в Ивановском монастыре, где и жила с 1775 года. Досифея действительно была странной монахиней – на ее содержание монастырь получал огромные деньги, к ней не допускались посторонние, она то и дело принимала весьма знатных посетителей. Таинственная дама умерла уже во время царствования Александра I , и хоронили ее с пышностью, необычайной не только для монахини, но и для богатой мирянки. И похоронили ее в Новоспасском монастыре, в древней усыпальнице рода Романовых .

Откуда же взялась история о потопе в Петропавловской крепости – и кого изобразил Флавицкий на своем знаменитом полотне?

Загадочная самозванка

В 70-х годах XVIII века в Европе объявляется некая женщина, которая начинает налево и направо распространять слухи, что она и есть та самая дочь Разумовского и Елизаветы. Она даже заявляет о своем неотъемлемом праве на российский престол. Откуда она взялась и кем была на самом деле, неясно до сих пор; то ли дочка немецкого булочника, то ли дочка трактирщика из Праги – в общем, рода незнатного.

Во время своих путешествий по Европе эта искательница приключений представлялась то девицей Франк , то девицей Шель , то вообще персиянкой Али-Эмете . Посетив Париж, называлась принцессой Володимирской . Тогда-то она впервые принялась угрожать Екатерине II , которая еще толком не оправилась после страшного пугачевского бунта. Только расправились с одним самозванцем, претендующим на престол и собравшим огромное войско, с которым два года не справлялась действующая армия, – и тут появляется девица с ее угрозами.

Умна и прекрасна

По всей видимости, самозванка была весьма привлекательной женщиной: с темными роскошными волосами, черными глазами, с небольшим косоглазием, которое, как это часто бывает с умными женщинами, умеющими подать себя, только придавало ей прелести, а также остроумная, свободная в обращении, умеющая вести беседу. От нее потерял голову литовский гетман, ей покровительствовали многие знатные люди.

В 1775 году эта женщина бежала от злых кредиторов в Италию – и там развернула настолько решительную кампанию борьбы за российский престол, что Екатерина взволновалась не на шутку. Императрица приказала Алексею Орлову , который как раз находился с русским флотом на Средиземном море, найти нахалку любой ценой и доставить в Санкт-Петербург.

Роковая встреча

Как только Орлов появляется в Италии, «принцесса Володимирская» сама собирается встретиться с ним – видимо, в надежде, что тот, кто помог взойти на российский престол Екатерине II, способен продвинуть и будущую Елизавету II (да, она называла себя еще и так). О том, с какими целями Орлов ее ищет, она не догадывалась.

Они встретились в Пизе – и начали очень мило общаться: показываться вместе на людях, путешествовать. Пошли слухи, что между ними существует любовная связь. Была ли она, сейчас непонятно; однако Орлов снял «принцессе» дом. А однажды взял и пригласил посетить русский корабль. Там ее, по одной версии, схватили, по другой – Орлов обвенчался с ней прямо на корабле, чтобы спокойно вывезти самозванку из Европы (эту версию использовал Зорин в пьесе «Царская охота»). Венчание, правда, было фальшивым; матроса, принявшего чарку для храбрости, нарядили в попа.

В Петропавловской крепости

По прибытии в Санкт-Петербург лже-принцессу ждал неприятный сюрприз: вместо престола государства Российского ей предложили тесное помещение в Петропавловской крепости. Допрашивал самозванку князь Голицын . Она, однако, не созналась ни в чем. Зато постоянно писала императрице письма, в которых требовала встречи («Сия особа помешалась», – сказала Екатерина, узнав об этом).

Вскоре выяснилось, что женщина, претендующая на престол, во-первых, на сносях, а во-вторых, больна туберкулезом (чахоткой, как тогда называли эту болезнь). Стало ясно, что ее даже не обязательно убивать – вскоре самозванка сама покинет этот мир, не выдержав петербургского климата и петропавловских казематов.

В декабре 1775 года арестантка родила сына и в скором времени действительно умерла. Ее сын вырос под фамилией Чесменский , стал военным – прожил, правда, недолго, но, вопреки негласным законам того времени, не был убит младенцем.

Лже-княжна и лже-наводнение

А кто же тогда погибал в Петропавловской крепости во время наводнения, которое, кстати, было не в 1775 году, а в 1777-м, уже после смерти самозванки? А никто. По крайней мере, ни одна псевдокняжна во время бедствия не пострадала.

Когда Флавицкий в 1864 году выставил свою знаменитую картину, разразился скандал: история с самозванкой не разглашалась, держалась в секрете, а тут полотно, отображающее ее гибель. Было не очень понятно, как представителям правящей династии на эту картину реагировать. Александр II нашел выход – велел считать официальной версию, что картина написана на сюжет некоего не слишком известного романа, то есть история с княжной Таракановой полностью является вымыслом.

Вскоре картину купил Третьяков , в галерее которого она находится по сей день.

Достоверно об этой женщине известны только дата и место её смерти, а также описание внешности, оставленное Алексеем Орловым: «Росту небольшого, тела очень сухого, лицом ни бела, ни черна, а глаза имеет большие и открытые, цветом тёмно-карие, косы и брови тёмно-русые, а на лице есть и веснушки». Ни дата рождения, ни происхождение, ни даже настоящее имя этой красотки неизвестны.

Предполагают, что родилась она между 1745 и 1753 годами. Современники считали, что она дочь то ли нюрнбергского булочника, то ли пражского трактирщика, то ли польского еврея. Имена себе она придумывала сама, чаще всего добавляя к ним пышные титулы, и использовала их за свою недолгую жизнь великое множество. Именем княжна Тараканова её впервые назвали в печати спустя 20 лет после её смерти.

О княжне Таракановой известны только дата и место её смерти

Первые упоминания о будущей претендентке на российский престол появились в европейских сплетнях и пересудах в конце 1760-х годов. Юная красавица — явно с пониженной социальной ответственностью — бороздила Европу, с легкостью перемещаясь из страны в страну, кружа головы мужчинам и облегчая их кошельки. Девушка была образована, знала несколько языков, разбиралась в искусстве и обладала светскими манерами, поэтому знатность её происхождения, которым она любила козырять, не вызывала сомнений.

Наиболее вероятный портрет княжны Таракановой

Сперва она охмуряла наследников богатых купеческих семейств, но вскоре начала крутить романы с представителями европейской аристократии. Самой завидной её добычей стал 36-летний граф Филипп Фердинанд фон Лимбург-Штирум. Он влюбился в юную авантюристку без памяти, специально для неё купил графство Оберштейн и усиленно предлагал ей руку и сердце. Видимо, спокойная жизнь в заштатном немецком графстве показалась Таракановой (будем называть её так) скучной: жениха она не отталкивала, благосклонно принимала его внимание и подарки, но замуж не торопилась. В 1772 году, незадолго до знакомства с Лимбургом, она впервые назвалась «княжной Володимир». Это искаженное на парижский манер название русского города в вымышленном титуле заставляет предположить, что девушка уже тогда положила глаз на бескрайние просторы Российской империи.

На красавицу со славянским титулом обратили внимание знатные поляки — те, кто проиграл и потерял свои владения в результате недавнего раздела Речи Посполитой. По Европе поползли слухи о том, что в невестах у графа Лимбурга ходит истинная наследница русского престола, дочь императрицы Елизаветы Петровны от тайного брака с графом Алексеем Разумовским. Сперва, новоявленная принцесса отказывалась от публичных комментариев, но слухи множились, и вскоре ей пришлось признать «очевидную истину»: да, настоящая Императрица Всероссийская именно она, а занимающая её законный трон Екатерина II — наглая узурпаторша.

Тараканова называла Пугачева братом, воюющим за возвращение трона

В российских реалиях «княжна Владимирская» разбиралась слабо, чтобы её не уличили в этом, была придумана красивая легенда. Мама-императрица назвала её Лизой, в свою собственную честь. До девяти лет она росла при дворе любимой маменьки. Пётр III должен был быть всего лишь регентом до её совершеннолетия, но зловредно обманул девочку и забрал корону себе. С помощью верных соратников малютке удалось бежать в Персию, где она получила образование во дворце знатного вельможи. Со своим персидским благодетелем Лиза переехала в Лондон, где их пути почему-то разошлись. Ну, а дальше — хождение по европейским дворам, сокрытие своего происхождения и скорбь по поводу положения дел на несчастной родине, томящейся под гнётом Екатерины II. Первые известия, дошедшие до Европы о начавшемся восстании Пугачева, добавили в эту сказку несколько новых штрихов. Вождь восставших — её старший брат, воюющий за возвращение трона их семейству.

Смешно, но некоторые покупались. Претендентку на престол охотно принимали в знатных домах, ей легко одалживали большие суммы, она завела обширный двор, с которым перемещалась по Европе. Её легенду охотно поддержали обиженные поляки, составившие большую часть её свиты. В 1774 году новости о самозванке дошли до Петербурга. Екатерине, обеспокоенной разгулом в Поволжье своего лжемужа Петра III, очень не понравилось появление еще одной лжеродственницы. Тем более что Тараканова и её сторонники-поляки рассказывали всем, что их притязания поддерживают Швеция и Пруссия и что они собираются писать письмо турецкому султану, призывая того объявить войну незаконной правительнице России. Кроме того, мнимая наследница начала охотно демонстрировать поддельное завещание императрицы Елизаветы, по которому власть передавалась несуществовавшей дочери.

Алексей Орлов

Решать возникшую из ниоткуда проблему престолонаследия пришлось Алексею Орлову, командовавшему русской средиземноморской эскадрой, которая базировалась в итальянском Леворно. Орлов встретился с Таракановой в Пизе и притворился, что без оглядки влюбился в её красоту. На всякий случай, чтоб в Петербурге не заподозрили чего-то недоброго, каждый свой комплимент флотоводец тщательно согласовывал лично с Екатериной. После долгих уговоров авантюристка согласилась посетить русскую эскадру — Орлов убедил её, что все моряки как один готовы присягнуть ей на верность и отстаивать её права на престол до последней капли крови.

Тараканова умерла от чахотки, а вовсе не во время наводнения

На палубе русского флагмана «Святой великомученик Исидор» выстроился почетный караул, остальные корабли дали в честь «принцессы Елизаветы» артиллерийский салют. Через несколько часов возмутительница спокойствия была арестована, а эскадра, спешно снявшись с якоря, рванула в Кронштадт. Пока флот огибал Европу, дом авантюристки в Пизе тщательно обыскали русские агенты, и весь архив был отправлен в Петербург посуху.

Письмо Таракановой Алексею Орлову

По прибытии в Россию Тараканову и несколько человек её свиты закрыли в Алексеевский равелин Петропавловской крепости и подвергли тщательным допросам. Вопросы для них составляла сама Екатерина. Несколько сопровождавших авантюристку поляков быстро раскололись и заявили, что никогда не считали её дочерью русской императрицы. Однако сама «княжна Владимирская» не шла на сделку со следствием. Она уже не утверждала, что родилась в императорском дворце, но упорно твердила о своем рождении в Санкт-Петербурге в каком-то знатном семействе, о бегстве в Персию и прочих приключениях. От этой версии она не отступила даже на исповеди. 4 декабря 1775 года заключенная, чья подлинная личность так и осталась неизвестной, умерла от чахотки, которой заболела еще в Италии. Тело безо всяких обрядов похоронили во дворе крепости.

Княжна Тараканова. Картина Константина Флавицкого

Про девушку, оставшуюся в истории как «княжна Тараканова», написано несколько научных монографий и приключенческих романов. Её судьбе посвящены театральные пьесы и художественные фильмы. Но большинство при её имени вспоминают знаменитую картину Константина Флавицкого, написанную в 1867 году: женщина в красном платье, в ужасе закинувшая голову, стоит на кровати в тюремной камере, а вода уже подбирается к её ногам. На самом деле наводнение, затопившее казематы Петропавловской крепости, произошло через полтора года после смерти Таракановой. Ирония судьбы: широкая публика знает о судьбе так и оставшейся неизвестной женщины, только то, что на самом деле с ней никогда и не происходило.

Княжна Екатерина Тараканова принцесса Владимирская (именно так она себя именовала) предположительно родилась в 1745 году. Авантюристка и самозванка выдавала себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Разумовского от морганатического брака. Доподлинное имя этой женщины неизвестно,что, конечно, очень странно, зная традиционную всесильность российского сыска и желание Екатерины докопаться до истины В разные периоды своей жизни мнимая княжна называла себя по разному: то девица Фрэнк, то Шейль, то Тремуйль, то Али-Эмете, принцесса Волдомирская с Кавказа, то Азовская принцесса, она же - графиня Пиннеберг и, наконец, - царица Елизавета.

Биография Княжны Таракановой

Биография Княжны Таракановой очень запутана. Никому не известно доподлинное происхождение этой женщины - ни любовникам авантюристки, ни следователям Екатерины II, ни всезнающим историкам. Думается, что и сама она мало знала о своём происхождении, чтобы что то скрывать. Один английский посланник при петербургском дворе уже после поимки и заключения самозванки в Петропавловскую крепость объявил Екатерине, будто она дочь пражского трактирщика, другой посланник уверял, будто она дочь нюрнбергского булочника. Но версии о её происхождении из низов маловероятны, так как у княжны было явно незаурядное образование и воспитание: манеры, такт, знание языков, она живо интересовалась искусством, прекрасно разбиралась в архитектуре и живописи, рисовала и играла на арфе.

Княжна Тараканова была очень красивой женщиной. Судя по сохранившимся описаниям, она была миниатюрной, стройной и темноволосой и своей внешностью напоминала итальянку. Отличаясь редкой привлекательностью, которую не портило даже небольшое косоглвсзие и умом, а также тягой к неумеренной роскоши, самозванка всегда имела немало поклонников, средствами которых беззастенчиво пользовалась, доводя некоторых до разорения и тюрьмы.

Граф Алексей Орлов так в последствии описывал авантюристку- «Оная женщина росту небольшого, тела очень сухого, лицом ни бела, ни черна, глаза имеет большие, открытые, цветом темно-карие, косы и брови темнорусы, а на лице есть и веснушки. Говорит хорошо по-французски, по-немецки, немного по-итальянски, разумеет по-английски, думать надобно, что и польский язык знает, только никак не отзывается; уверяет о себе, что она арабским и персидским языком очень хорошо говорит. Свойство она имеет довольно отважное и своею смелостью много хвалится».

Финансовые интересы Княжны Таракановой

Скрываясь от кредиторов княжна часто меняла свое местожительство и засвечивалась в разных городах Европы. В каждой стране она выдавала о своей жизни новую информацию и называлась разными именами. В 1772 году в Париже она представилась местному обществу наследницей русского престола, царскою особой, дочерью императрицы Елизаветы княжной Екатериной Таракановой. В светском Париже появилась новая легенда о жизни княжны. Якобы она происходила из богатого русского рода князей Владимирских, воспитывалась у дяди в Персии, а по достижении совершеннолетия приехала в Европу с целью отыскания наследства, находившегося в России.

Благодаря новым поклонникам княжна весело и роскошно провела 2 года в Париже придумывая и вынося на общий суд новые легенды о своей жизни. Историки уверены, что кто то надоумил княжну выдать себя за дочь Елизаветы. Сама по себе княжна была выдающейся только в смысле безудержной фантазии по части прожигания собственной жизни в сплошных удовольствиях. Политика же, карьера её не интересовали, да и сил внутренних на такое дело, видать, было маловато.

По одной существующей ныне версии великая авантюристка сама решилась придумать эту русскую историю. Больше всего в жизни ее интересовали деньги и ради них она готова была пойти на любую аферу. Наслушавшись рассказов о Емельяне Пугачёве, объявившем себя Петром III, возможно она назвала себя русской принцессой, для того, чтоб получить средства у доверчивых кредиторов путём красивых обманов. Неизвестной особе вряд ли кто одолжит приличную сумму, а наследнице престола - весьма вероятно.

Существует и другая версия. В это же время из Бельгии была выслана самозванка, которая выдавала себя за дочку императора Франциска I и жила в роскоши до тех пор, пока её не потребовала к себе императрица, разоблачившая обман. Приёмы обмана были слишком похожи. «Возможно, что очередной блеф с русским престолом увенчался бы ещё одним позорным разоблачением и очередным изгнанием из очередной страны, но «бог шельму метит», и несчастная стала игрушкой в руках польских конфедератов - непримиримых врагов Екатерины. Княжна Тараканова имела нескольких любовников в среде польских эмигрантов и удачно использовала их деньги, однако и сама попалась в ловушку политической игры. Вряд ли она задумывалась о последствиях, просто страстно любила сам процесс авантюры и охотно подхватила предложения своих покровителей.»

Мечты Княжны Таракановой о русском престоле

Идея вступить на русский престол очень захватила мнимую княжну. Летом 1774 года она попросила содействия в восстановлении «справедливости» у турецкого султана и написала ему письмо. В послании султану она привела веские причины, замедлившие ее появление в обществе- болезнь, гонения, покушения и т.д. Также она упомянула и имя Емельяна Пугачёва, назвав его своим братом и попросила султана помочь ей поскорее встретиться с ним. По странному стечению обстоятельств именно в этот день «брат» потерпел решающее поражение под Царицыном и выкопал тем самым могилу своему предприятию.

Затем великая авантюристка вместе с подстрекателями прибыла в Италию, ожидать получение турецких паспортов, разрешавших отправиться в Россию. «Польские «друзья» княжны Таракановой устроили «высокородную» особу на жительство во французское посольство, и многочисленное общество, посещавшее дипломата, имело возможность наблюдать, какие царские почести оказываются претендентке на русский престол. Надо сказать, что иностранные политики не имели желания вмешиваться в династические распри далёкой страны, но на всякий случай некоторые выслушивали велеречивую, нервную женщину, облегчённо вздыхая, когда она, получив небольшую сумму денег, покидала дом.

Связь Княжны Таракановой с властью наделёнными мужчинами

Письма турецкому султану благодаря хорошо поставленному сыску Екатерины до адресата не дошли, но княжна Тараканова об этом не знала и продолжала составлять разнообразные подложные документы. Авантюристка вошла во вкус и сочинила завещание придуманной матери, которое она показывала при первом удобном случае. Она бомбардировала своими претензиями на трон русского посла во Франции Панина. Иногда кажется, что княжна Тараканова действительно поверила, что она дочь царицы Елизаветы, и это и погубило её.»


Ее здоровье к этому времени было серьезно подорвано и все больше времени из-за кашля с кровью и лихорадочных припадков ей приходилось проводить в постели. Не смотря на болезнь мнимая княжна продолжала искать поддержку у Никиты Панина в Петербурге, Густава Третьева в Стокгольме и закидывала их прошениями о содействии в справедливости. Продолжая упорствовать в своих замыслах, самозваная принцесса обратилась за помощью в Ватикан, обещая в случае успеха ввести в России католическую веру.

Наряду со своими политическим играми самозванка продолжала вести роскошный образ жизни, что в очередной раз привело ее к банкротству. Воспользовавшись своей выдуманной легендой наследницы русского престола княжна написала письмо английскому консулу и попросила у него денег. Тот, наслышанный, что русская императрица Екатерина отправила на розыск самозванки графа Алексея Орлова, отослал ему письмо княжны и сообщил о ее месте нахождения.

Роман Княжны Таракановой и графа Орлова

В этот период граф Орлов был в опале у Екатерины и для получения императорской милости ее высочества Екатерины II c рвением приступил к поимке авантюристки. Граф Орлов тонко подошел к этому вопросу. При встрече с мнимой княжной он обещал поддержать ее и с почестями посадить на русский престол. Алексей Орлов смог вскружить самозванке голову, а она, полагая что, победа близка с рвением прыгнула в постель брата бывшего любовника самой Екатерины II. Она полагала что граф поддался ее женской привлекательности и искренне верила, что он поможет ей добиться успеха.

Алексей Орлов предложил «будущей императрице» сыграть свадьбу на одном из его кораблей. 22 февраля 1775 года Орлов пригласил свою «невесту» на русский корабль «Исидора». Приняв княжну как царственную особу, с салютом и криками «Ура » счастливую пару «обвенчали». А потом … адмирал корабля неожиданно арестовал «молодоженов» .

Будучи под арестом она написала письмо Орлову, в котором уверяла его в своей неизменной любви и просила помочь ей освободиться. Продолжая играть комедию, граф, который всё ещё опасался возможной мести со стороны сообщников «злодейки», написал по-немецки ответ, в котором уверял, будто сам находится «под караулом», но приложит все усилия, чтобы бежать и освободить ее. Комедия была направлена среди прочего и на то, чтобы удержать пленницу от попытки самоубийства. В это же время посланники графа в спешном порядке отбыли в Пизу, чтобы захватить имущество и бумаги самозванки, а также распустить её свиту, что и было с успехом проделано.

Смерть Княжны Таракановой

26 февраля эскадра снялась с якоря и взяла курс на Россию. В мае 1775 года великая авантюристка была доставлена в Петропавловскую крепость. Вести дело императрица поручила Александру Михайловичу Голицину. Екатерина понимая, что история с авантюристкой не стоит её сил и времени, приказала отпустить женщину, если та откроет тайну своего происхождения. Однако самозванка была столь напугана и растеряна, что так и не смогла понять, в чём её спасение. Она продолжала рассказывать сказки, сочинённые ею на воле, только теперь трактуя их как вовсе невинные забавы, при которых она никогда не претендовала на престол, а наоборот, стыдила всякого, кто осмеливался подталкивать её к каким либо претензиям.

К этому времени княжна уже была смертельно больна и не отдавала отчёт своим действиям. Она умерла 4 декабря 1775 года в одной из камер Петропавловской крепости от чахотки, так и не открыв тайну своего происхождения даже священнику перед смертью. Вполне можно допустить, что она и сама её не знала.

Предание о гибели княжны Таракановой во время наводнения в Петербурге в 1777 г., послужившее сюжетом для наделавшей много шуму картины Константина Дмитриевича Флавицкого, не подтверждается исследованиями.